Неточные совпадения
Лошадей запускали
в пшеницу, потому что ни один работник не хотел быть ночным сторожем, и, несмотря на приказание этого не делать, работники чередовались стеречь ночное, и Ванька, проработав весь день, заснул и
каялся в своем
грехе, говоря: «воля ваша».
— Можешь представить — Валентин-то? Удрал
в Петербург. Выдал вексель на тысячу рублей, получил за него семьсот сорок и прислал мне письмо:
кается во
грехах своих, роман зачеркивает, хочет наняться матросом на корабль и плавать по морям. Все — врет, конечно, поехал хлопотать о снятии опеки, Радомысловы научили.
И
в самом большом преступлении можно смиренно
каяться, мелкие же
грехи легко снимаются свечечкой, поставленной перед угодником.
— Если бы мне удалось отсюда выйти, я бы все кинул.
Покаюсь: пойду
в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы
в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли
грехов, закопаюсь по шею
в землю или замуруюсь
в каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и умру; а все добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок ночей правили по мне панихиду.
Я вполне готов
каяться в своих многочисленных
грехах и
в этом согласен был смиряться.
— Ты осудил и
грех на тебе, — часто говорила мать Енафа, предупреждая пытливость и любопытство своей послушницы. — Кто что сделал, тому и
каяться… Знаемый
грех легче незнаемого, потому как есть
в чем
каяться, а не согрешишь — не спасешься.
— Ты, братец, должен
покаяться, и если совершил этот
грех, то ты тем только душу свою облегчишь, а хоть и будешь запираться, то никак тем казни не избегнешь ни
в сей жизни, ни
в будущей.
— Ну, что, батюшка? — сказала Онуфревна, смягчая свой голос, — что с тобой сталось? Захворал, что ли? Так и есть, захворал! Напугала же я тебя! Да нужды нет, утешься, батюшка, хоть и велики
грехи твои, а благость-то божия еще больше! Только
покайся, да вперед не греши. Вот и я молюсь, молюсь о тебе и денно и нощно, а теперь и того боле стану молиться. Что тут говорить? Уж лучше сама
в рай не попаду, да тебя отмолю!
Одна из этих мер состояла
в том, что он написал письмо брату,
каясь в своем
грехе и умоляя его выслать ему
в последний раз пятьсот рублей
в счет той мельницы, которая оставалась еще у них
в общем владении.
Иногда кто-нибудь из них вставал и, опустив голову, осторожно пробирался к выходу из трактира, думалось, что человек пошёл бить кого-то, а может —
каяться в великом
грехе.
— Нет! нам некогда с тобой растабарывать:
кайся проворней
в грехах, или… так и быть!..
В последний раз, — примолвил Кирша, подняв свою саблю, — говори сейчас, сколько у тебя товарищей?
«И этот тоже про жизнь говорит… и вот —
грехи свои знает, а не плачется, не жалуется… Согрешил — подержу ответ… А та?..» — Он вспомнил о Медынской, и сердце его сжалось тоской. «А та —
кается… не поймешь у ней — нарочно она или
в самом деле у нее сердце болит…»
Ну,
покаялся я Аннушке
в своем
грехе, усмехнулась она и говорит: «Это за него меня господь наказал…» Тут подошел сплав, я убежал с караваном, а Аннушка без меня и душу богу отдала.
— Конечно, Иван Архипыч,
в грехах надобно
каяться, а все-таки живым
в руки даваться не должно; и если Москву будут отстаивать, то я уж, верно, дома не останусь.
— Пусть бы ты всему миру сказал — легче мне! Пред людьми
покаюсь, и они простят, а ты, сволочь, хуже всех, — не хочу быть обязан тебе, гордец ты и еретик! Сгинь, да не введёшь меня
в кровавый
грех!
Мавра Тарасовна. Было, да быльем поросло, я уж
в этом
грехе и
каяться перестала. И солдатик этот бедненький давно помер на чужой стороне.
—
Каялся, — говорит, —
в одном, другом,
в третьем, — во всем не свят по малости, но
грехи все простые, человеческие, а против начальства особого зла не мыслит и ни на вас, ни на меня «по касающему» доносить не думает. А что «даров не приемлет», — то это по одной вредной фантазии.
И
каялся в своем
грехе гордости.
Я здесь умру. Попа теперь не сыщешь.
Я во
грехах своих
покаюсь вам.
Грехи мои великие: я бражник!
И умереть я чаял за гульбой.
Но спас меня Господь от смерти грешной.
Великое Кузьма затеял дело,
Я дал ему последний крест с себя;
Пошел за ним, московский Кремль увидел,
С врагами бился так же, как другие,
И умираю за святую Русь.
Скажите всем, как будете вы
в Нижнем,
Чтобы меня, как знают, помянули —
Молитвою, винцом иль добрым словом.
— Знаю, господин, что послан ты был наказать меня.
Каюсь я
в грехе моем и во всей жизни моей…
— Как же, матушка. Всех к нему
в подвал приводили, — отвечал Самоквасов. — Со всеми прощался, всех благословил и при всех попу
в грехах своих
каялся… Велики
грехи его, матушка!..
Если человек не признает своих
грехов, то он, как плотно закупоренная посуда, не может принять
в себя того, что освобождает от
грехов. Смириться,
покаяться — это значит открыть посуду, сделать себя способным к освобождению от
грехов.
Каяться — значит сознавать свои
грехи и готовиться к борьбе с ними, и потому хорошо
каяться, пока еще
в силах.
Ты же, — обратился старец к женщине, принесшей назад мелкие камни, — греша мелкими
грехами, не помнила о них, не
каялась в них, привыкла к жизни
в грехах и, осуждая
грехи других, всё глубже и глубже завязала
в своих.
Ефрем стал объяснять Кузьме, что нужно сделать, чтобы загладить
грех: нужно
покаяться попу, наложить на себя епитимию, потом собрать и выслать
в Малиновцы украденные и пропитые деньги и
в предбудущее время вести себя тихо, честно, трезво, по-христиански.
Они
каялись ему
в грехах, и он,
в знак прощения, осенял их широким разноцветным поясом.
Началась исповедь. Он спрашивал меня по заповедям, и я чистосердечно
каялась в моих
грехах, сокрушаясь
в их, как мне тогда казалось, численности и важности.
«Кающийся дворянин» сознавал свой социальный, а не личный
грех,
грех своего социального положения, и
в нем
каялся.
Но что же, кроме того, чтобы убегать и отбиваться от волков, должен делать человек, разрываемый ими? — То, что свойственно делать человеку, как разумному существу: сознавать тот
грех, который произвел страдание,
каяться в нем и познавать истину.
Марко упал на колена,
покаялся — и сознался, как дело было. Август Матвеич, когда ложился спать, вынул билеты из кармана и сунул их под подушку, а потом запамятовал и стал их
в кармане искать. Марко же, войдя
в его номер поправить постель, нашел деньги, соблазнился — скрал их,
в уверенности, что можно будет запутать других —
в чем, как видели, и успел. А потом, чтобы загладить свой
грех перед богом, — он к одному прежде заказанному колоколу еще целый звон «на подбор» заказал и заплатил краденым билетом.
— Дайте мне, ваше сиятельство, с мыслями собраться… Как и речь свою начать, не придумаю… К приезду-то вашему да к беседе этой я уже с полгода, как к исповеди готовилась, даже слегла
в постель, истомившися, думала перед вами во всех моих прежних
грехах покаяться, да и
в сторону… а тут ноне еще
грех прибавился, так и не соображу…
— Как же не он, ваша милось, когда след его точка
в точку, пуля к пуле пришлась, как родная сестра, пыжи также, кровь на рубахе… и на одежде… а он одно заладил — не виноват… Заседатель его и так, и эдак, уламывал, шпынял; его, сердечного,
в пот ударило — так ничего и не поделал. Нет, уж по моему, коли
грех попутал, бух
в ноги начальству и на чистую, хотя и не миновать наказания, да душе-то все легче —
покаяться. А то вдруг закоренелость эдакая и откуда? Парень был — душа нараспашку…
— Погоди же ты, подлая убийца, отомщу я тебе за мою голубку неповинную, отольются тебе ее слезы и кровь сторицею. По твоей же науке все сделаю, подольщусь к тебе, притворюсь ласковым да любящим и задушу тебя, чародейку подлую, задушу
в грехе, не дам и
покаяться… — с угрожающим жестом проговорил он вслух.
Ан судьба-то мне иная выпала, не
в одних прошлых
грехах каяться перед вами, графинюшка, приходится, а и
в настоящем
грехе, сегодняшнем, граф-то у меня был под вечер…
В письме к матери он
каялся в своем преступлении и писал, что надеется тяжелою солдатскою службою загладить свой
грех и беззаветной преданностью царю и отечеству доказать свое искреннее бесповоротное исправление.
Грешная только
в любви к басурману, она часто изливается
в слезах молитвы, бьет себя
в грудь и
кается в тяжких
грехах, неведомых ей самой.
— Поймете, барышня, все вам расскажу на чистоту, душу свою облегчу… Пусть и близкие вам люди слушают…
В старом
грехе буду
каяться, ох,
в старом… Не зазорно… Может, меня Господь Бог за это уже многим наказал, не глядите, что богат я, порой на сердце, ох, как тяжело… От
греха… По слабости человеческой
грехом грех и забываешь… Цепь целая, вериги греховные, жизнь-то наша человеческая…
— Ох, голубка, как бы тебе не попало, только и живу теперь, что о тебе думаю да
в грехах каюсь…
Однако ж 27 октября 1505 года изукрашенная им Москва готовилась не к радостному, а печальному торжеству. Иоанн, изнемогая и духом и телом, лежал на смертном одре. Он забывал свои подвиги, он помнил только
грехи свои и
каялся в них.
И потому освобождение русского народа от развращающего влияния узаконенного преступления — со всех сторон дело огромной важности. И освобождение это произойдет не тогда, когда будут изъяты от телесного наказания кончившие курс, или еще какие-нибудь из крестьян, или даже все крестьяне, за исключением хотя бы одного, а только тогда, когда правящие классы признают свой
грех и смиренно
покаются в нем.
Сие есть смертный
грех, потому что
в браке человек каждый день падает и не
кается, и даже
грех свой вменяет
в правду.